Сегодня мы хотим представить вашему вниманию фрагменты воспоминаний о Великой Отечественной войне отважного бойца Красной Армии Солодкого Василия Павловича: Я родился 10 марта 1926 года в г. Горячий Ключ Краснодарского края.
Семья многодетная, нас шесть братьев. Старший к началу войны уже работал начальником планового отдела треста в Майкопе, отец был председателем колхоза. В начале войны был призван на фронт. В июне 41-го окончил семь классов. Хотел поступить в нефтяной техникум.
Съездил в Майкоп, подал заявление. А тут война, не до учебы. Когда отца призвали на фронт, меня взяли учеником автосварщика на майкопском нефтепромысле. Несколько месяцев проучился, поставили старшим сварщиком, дали 5 разряд, ученика в помощь и телегу бричку.
Между тем немцы на юге стремительно наступали — с Ростова, Керчи на Краснодар, захвачен Новороссийск. Мама мне говорит: «Сынок, лучше иди добровольцем на фронт, а то немцы заставят окопы рыть или вовсе угонят в концлагерь».
Мы с дружком Мишкой Столяровым прибыли в краснодарский военкомат. Желающих там было – не успевали записывать. Нас записали в 35-й стрелковый полк 30-й стрелковой дивизии, легендарной Чапаевской. Надо было оборонять Краснодар. Получив десятизарядные винтовки СВТ, в тот же день мы оказались в зоне боевых действий.
А уже к одиннадцати часам вечера у меня в ноге торчал осколок от вражеского снаряда. Такое вот «знакомство» с войной в пятнадцать лет. В самой первой записи послужного списка так и значится: «Малолетка, добровольно вступивший в ряды Красной армии, с участием в боях на фронте». А последняя запись – «полковник».
Как я стал разведчиком
Однажды в наше расположение пришел мальчик лет шести: в коротких штанишках, сандаликах, шапочке, на рубашке значок Ленина, в общем, октябренок. Оказывается, их детский садик отправили отдыхать на море у посёлка Джубга.
А его мама осталась в Горячем Ключе, который уже заняли немцы. Так вот Тимка пешком шел к маме. Командир полка приказал отвести мальчика в ближайшее село, приютить в какой-нибудь семье. А малыш ни в какую: «Пойду к маме».
Командир решил попробовать выйти с немцами на переговоры. Переводчиком попросился я. Немецкий язык у меня в школе поволжский немец преподавал. Он русский плохо знал, с нами только на немецком разговаривал, привязали белую рубашку к палке и пошли. Дошли до границы, объясняю, что мальчик идет к своей маме в Горячий Ключ, пусть его пропустят.
А немцы как влупят по нашему «флагу» из крупнокалиберного. Ничего не выходит. Тогда я предлагаю провести мальчика в обход немцев, дорогу до Горячего Ключа я знаю хорошо. Командир согласился. Пошли с Тимкой в обход.
Как стемнело, переправились вплавь через речку. Немцы совсем вблизи. Встретили двух пареньков, они нас до леса провели. После леса снова речка, за ней дорога, по которой немцы ездят, и кустарник густой. А там уж и дом Тимкиной матери виден. Реку перешли, дорогу тоже. Я Тимку у кустов посадил и велел ждать, пока я назад дорогу перейду.
Но не успел я из кустов выйти, как Тимка сорвался и побежал к матери. Та ему навстречу, а увидев меня, тоже стала звать. Я испугался, сижу, не откликаюсь, слава богу, немцы не услышали. Перебежал дорогу, и в лес. Когда обратно возвращался, расположение немецких батарей запомнил и командиру дивизии доложил. Он мне после медаль «За отвагу» вручил и перевел в разведчики. С тех пор еще шесть раз ходил в разведку. Два раза ранило. Опять наградили: медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды.
Качусь вниз, кричу нашим: «Это я. Вася!»
Запомнился случай, как мы пошли в разведку вместе со старшим сержантом Резо /грузин Шалва Бекикович Шалхамелидзе, не выговоришь, просил называть себя Резо/. Отличный был минёр, словно по запаху чуял, за ним иди, не бойся. Находил место в колючей проволоке, тихонько перерезал, чтобы мины не гремели, и мы проходили всегда незамеченными.
Наша задача была — выяснить расположение немцев и привести «языка». И вот идем мы ночью километра четыре, присели в лесу на немецкой территории перекусить. Плащ-палатку поставили, продукты разложили. Тут слышим — гуси кричат.
Поблизости озерцо. Недалеко жил лесник, он своих гусей на ночь на озерцо выпускал. Пошли с Резо посмотреть, в чем дело. А там три немца с хворостинами за гусями гоняются. Мы их враз уложили — и ходу. Нам строго было запрещено стрелять на вражеской территории, чтобы себя не выдать. Немцы, конечно, нас услышали, с собаками в погоню.
Мы условились бежать в разные стороны и встретиться на этом же месте, когда отстанет погоня. Немцы в итоге за мной не погнались, и я остался в лесу. Две ночи прождал, нет ребят. Одному назад через передовую возвращаться страшно.
Решил по лесной дороге пойти. Вижу, немец едет на повозке, посылки везет. Я — голодный, двое суток без еды. Что оставалось делать? Немца и лошадей подстрелил, посылку одну вскрыл. Там продукты, три вишни и веточка елки, немцы их всегда в посылки клали. Продукты забрал, повозку сжег.
Дошел до горы Микоян. На горе немецкий патруль, а внизу уже наши. Я эту территорию с детства хорошо знаю. Если прыгну, не разобьюсь, и немцы начнут стрелять, не попадут. Подгадал время, прыгнул с горы, покатился. Немцы стреляли, но не попали.
Качусь вниз, кричу нашим: «Это я. Вася!» Докатился весь белый в глине. Меня уже без вести пропавшим считали, в штабе уже письмо о том родным приготовили. А наши ребята из разведки раньше вернулись: целые и невредимые, даже «языка» привели. Не всегда такая удача была, погибали товарищи. И я еле выбрался.
По дорогам войны
С боями дошли до Шепетовки, родины Николая Островского. Его домик недалеко от вокзала, я заходил туда. Дали пулемет, прожектор, стал командиром орудия. С 1 на 2 января 1944 года сбили четыре вражеских самолёта.
После контузии попал в госпиталь близ Туапсе. Нас, разведчиков, в войну хорошо кормили, да и у немцев что-то прихватывали. А в госпитале на день — несколько грамм хлеба, один финик вместо сахара, каша из старой крупы.
Не долечился, стал проситься обратно. Госпиталь был не фронтовой, а тыловой. И в свою часть я не попал. А попал в 337 дивизию. Там меня снова ранило, снова госпиталь. После этого Моздок, запасной стрелковый полк. Записали телефонистом и посыльным.
А телефонистом стал так. Однажды девушка из части попросила меня по дороге передать посылку маме. Её мама оказалась заведующей вечерней заочной школой и предложила мне поучиться. За полтора месяца я прошел весь курс за восьмой класс, мне выдали справку.
После чего девятый и десятый классы я также заканчивал в полевых условиях. И тогда меня отправили на курсы телефонистов. Однако через месяц отчислили по причине несоответствия возраста — мне не было еще восемнадцати. Вернулся в часть.
Назначили начальником военного эшелона для доставки на Волховский фронт орудий, дали в подчинение шесть человек. Прибыли мы под Ленинград, на легендарную «дорогу жизни». Там нас сразу поставили на батареи. В первый же день мы сбили 8 самолетов противника. А всего за дни нашего там нахождения – восемнадцать. Мне дали медаль «За отвагу».
В октябре 43-го меня перевели в формирующийся в Баку 252-й зенитно-артиллерийский полк. И почти сразу отправили на Украину для борьбы с Корсунь-Шевченковской группировкой, ту операцию в то время называли «вторым Сталинградом».
Покончив с ней, продолжал участвовать в боях в составе 2-го Украинского фронта. В январе 1944 года меня отправляют в Бакинское училище артиллерии, но вновь по причине «несовершеннолетия» отправляют назад. И только через два месяца, когда мне исполнилось восемнадцать, принимают.
Вскоре училище было расформировано, нас, курсантов, передали в Севастопольское высшее Краснознаменное училище зенитной артиллерии, которое я окончил уже в 1946 г. Много позже была Военная командная академия ПВО. И после ее окончания в 1961 г. поехал я в отпуск в родной Горячий Ключ. И зашел к тому самому Тише. Меня встретила его мать, обрадовалась. Тимка к тому времени уже окончил училище в звании лейтенанта и собирался жениться.